dragrace.ru

[Kirill_na_PRESSO]

Как это было. Приятного чтения.

...Он сидел на ступени бетонной лестницы, сжимал в ладони секундомер и, прищурив глаза от слепящего солнца, смотрел туда, где у старта-финиша, медленно подползая, выравнивались красные, синие, желтые сигары с крупными цифрами на бортах и капотах. Басово взревывали на прогазовках двигатели. Стартовая черта на асфальте, нанесенная нитрокраской, казалась добела раскаленной полосой металла. Игорь Владимирович не отрывал взгляда от машин, видел, как судья-стартер прошел по этой полосе раскаленного металла, выравнивая строй.
Блестели эмалью шлемы гонщиков, стекла очков, закрывавших лица. Голос судьи-информатора, искаженный плохим усилителем и поэтому казавшийся механическим, покрывая рев моторов, монотонно объявлял : «Номер одиннадцатый, мастер спорта Клеманов, спортклуб армии, автомобиль конструкции Таллинского ремзавода. Номер четвертый, мастер спорта Батурин, Московский автозавод, опытная конструкция. Семнадцатый, Галимов, первый разряд, Уфимский моторостроительный завод, конструкция СКБ завода. Номер пятый, Левченко, кандидат в мастера; номер шестой, Дерюгин, кандидат в мастера : оба – Горьковский автозавод, автомобили заводского КБ...»
Механический голос информатора то слабел, пропадая в шорохе и писке помех, то вновь возникал над ступенями, служившими трибуной для немногочисленных зрителей.
Игорь Владимирович почти не слушал информатора, он и так знал почти всех участников, знал и всех, кто сидел рядом с ним на бетонных ступенях пологой широкой лестницы, спускавшейся со склона насыпного холма, вокруг которого проходила кольцевая трасса. В кратере этого гигантского холма была спортивная арена и места для сотен тысяч зрителей с общей длиной скамеек более тридцати километров. Но стадион пустовал в этот утренний час, а здесь, на зеленых наружных склонах холма и на лестницах, расположились те, кого интересовали результаты кольцевых гонок.
Солнце было нещадно ярким и горячим, даже легкий ветер с залива, скрытого от глаз кронами молодых деревьев, не приносил прохлады.
Ревели, стреляли двигатели. Механический голос информатора все так же монотонно перечислял: «Номер девять – кандидат в мастера Долгов, Ленинградский карбюраторный завод, модернизированный автомобиль таллинской конструкции...»
Игорь Владимирович искоса посмотрел на сидящего рядом Аванесова: «девятка» - это была аванесовская конструкция. На большой голове Аванесова каким-то чудом держалась белая полотняная кепочка, из-под курчавых черных волос по виску и щеке стекала блестящая струйка пота.
«Ишь, скромно как – «модернизированная конструкция», - подумал Игорь Владимирович. – Знаю, какая там у тебя модернизация».
Аванесов, будто почувствовав что-то, повернулся, блеснув белками больших, навыкате глаз, лукаво подмигнул и снова стал смотреть на старт.
«Номер двенадцатый, мастер спорта Райюнчус, Ленинградский политехнический институт, автомобиль конструкции опытной лаборатории...»
Тут Игорь Владимирович почувствовал на себе взгляд Аванесова, в свою очередь повернулся к нему и подмигнул.
«Номер двадцать первый – спортсмен второго разряда Яковлев, комитет ДОСААФ четвертой конторы строймеханизации, Ленинград, выступает на автомобиле собственной конструкции...»
Справа от него засмеялись, кто-то громко сказал:
- Надоело мальчику на заднем дворе кататься.
Игорь Владимирович поискал глазами в шеренге машин у стартовой черты и увидел, через ряд от своей голубой двенадцатой, грязно-желтый низкий автомобиль со странным клиновидным кузовом и черными цифрами на борту.
- На этом утюге только яйца возить, - продолжал голос справа.
«Номер двадцать семь, спортсмен первого разряда...» - голос информатора потонул в свисте и треске помех.
Игорь Владимирович все рассматривал странный двадцать первый. Действительно, кузов был похож на утюг... Нет, скорее – на колун. Передние колеса были разнесены на трубчатых балках, задние стояли почти вплотную к широкой части кузова, где был установлен двигатель. Он подумал, что форма кузова не так уж нелепа, видимо этот клин обеспечивает хорошую устойчивость и достаточно обтекаем. Потом Игорь Владимирович обратил внимание на колеса почти прямоугольного профиля с широким протектором.
«Маловаты по диаметру, оборотов не хватит, наверное», - подумал он и понял, что эта странная машина чем-то уже нравится ему. Его глаз конструктора что-то уже заметил в формах этого автомобиля, уже старался угадать расположение и устройство агрегатов под грязно-желтым неказистым кузовом.
- Каро, программка есть? – нагнувшись вперед, спросил он Аванесова.
- Зачем тебе программа? Что, есть неизвестные действующие лица? Ты же сто раз смотрел такой спектакль, - в своей обычной шутливой манере отозвался Аванесов.
- Дай, хочу предварительные заезды посмотреть, - нетерпеливо протянул руку Игорь Владимирович.
- Вот так поступают уверенные в победе люди – приходят прямо на финал. – Аванесов дал ему сложенную гармошкой программу.
Игорь Владимирович взглянул на старт, понял, что до начала заезда еще не меньше минуты, так как не видно машины начальника дистанции, и развернул программу. Листок тонкой бумаги затрепетал на ветру. Среди колонок фамилий и цифр, набранных мелким бледным шрифтом, Игорь Владимирович отыскал номер двадцать первый. По сумме предварительных заездов этот новичок был на седьмом месте. Войти в подгруппе в первую десятку – это был великолепный результат для самодеятельного конструктора. И уже с любопытством Игорь Владимирович стал смотреть результаты отдельных заездов. О своем двенадцатом он знал и так: Альгис Райюнчус – один из лучших гонщиков страны – точно выполнял тактические установки Игоря Владимировича и держался в каждом заезде третьим – четвертым. Незачем было до финала демонстрировать все возможности новой машины.
Любая кольцевая автогонка – это прежде всего спор техники, спор конструкторов, хотя мастерство гонщика и тактика тоже значат немало. И вот что удивило и насторожило Игоря Владимировича: машина под номером двадцать один во всех предварительных заездах держалась на девятом-десятом месте, а по положению о соревнованиях в финал выходили участники, занявшие в своей подгруппе первые десять мест. Двадцать первый в шести заездах выдерживал эту тактику, потом, в седьмом заезде, его обошли – досталось одиннадцатое место… Вот тут и было самое любопытное… Набранная мелким бледным шрифтом программа говорила о том, что грязно-желтый автомобильчик со странным клиновидным кузовом тоже таит в себе секреты. В двух последних заездах двадцать первый приходил вторым, пропустив вперед только опытного гонщика горьковского завода. И хотя средние скорости в предварительных заездах были небольшие, но это уже о чем-то говорило.
«Испугался, видно, что в финал не попадет, вот и поднажал, да чересчур увлекся», - подумал Игорь Владимирович, уже с уважением поглядев на двадцать первого. Лицо гонщика закрывали очки, а шлем только у него одного был «нефирменный»: не покрытый эмалью, как у остальных, а простая коричневая «черепашка» с козырьком, какие носят проходчики метро и шахтеры.
Наконец показался «Москвич» начальника дистанции с красными флажками на переднем бампере. И рев моторов усилился, стал стройнее. Люди, сидевшие на ступенях, подались вперед. Судья-стартер отошел в сторону и поднял свой флажок.
Игорь Владимирович суеверно отвел глаза от машин, так, чтобы видеть только флажок. Рев двигателей нарастал и ширился. И когда судья дал отмашку, Игорь Владимирович нажал на головку секундомера. Уже не ревом, а громом наполнился жаркий воздух гоночной трассы.
Машины рванулись нестройным и пестрым потоком, вошли в плавный правый вираж и скрылись из виду. Игорь Владимирович только успел заметить, что «девятка» и его двенадцатый хорошо взяли старт. Теперь главной задачей было оторваться от массы, получить свободу маневра. Рев двигателей удалялся вправо, переходил в ровный низкий гул. Все напряженно молчали. Здесь, на лестнице, против старта-финиша и двух самых трудных поворотов кольцевой трассы, не было случайных зрителей: только механики, конструкторы, гонщики. И они знали, что сейчас там, на прямых участках, машины вытянулись в линию, уже определился лидер и время, с которым он пройдет первый круг, задаст темп гонки.
Игорь Владимирович раскрыл ладонь, стрелка секундомера едва уловимыми толчками двигалась по кругу. Вот ее вороненое жало пересекло нижнюю вертикальную черточку с цифрой тридцать. Гул моторов был теперь еле слышен.
«Почему молчит информатор?» - с внезапной тревогой подумал он.
И, словно, откликаясь, зашипел динамик вверху на столбе. Механический монотонный голос сообщил: «От наблюдателей пока не поступило сообщений о ходе гонки». Потом голос вдруг обрел какой-то энтузиазм и заторопился, проглатывая слова: «Но, уважаемые зрители, я пока расскажу вам, что происходит обычно на трассе.
Сейчас гонщики идут по прямым участкам, по участкам с плавными виражами и стараются развить наивысшую скорость: все хотят подойти к первому повороту «площадь» как можно раньше… Счет идет на секунды. И чем меньше машин, тем легче проходить поворот, можно выбрать самый выгодный радиус, и это даст выигрыш… Внимание! Внимание! Первое радиотелефонное сообщение судьи-наблюдателя. Гонщики вышли на северную прямую. Лидирует номер девять, Долгов, Ленинградский карбюраторный завод. Сразу же почти без просвета идет машина под номером двенадцать, гонщик Альгис Райюнчус. Это очень опытный мастер, и я думаю, что пока он просто бережет двигатель, следуя в полосе разреженного воздуха. Третьим идет молодой спортсмен Яковлев на машине номер двадцать один, он представляет свою первичную организацию ДОСААФ конторы строймеханизации. Очень приятно, что наша спортивная молодежь смело вступает в спор с маститыми мастерами. Далее с интервалом пятнадцать – двадцать метров идут гонщики горьковского автозавода – номер шестой. Кандидат в мастера Дерюгин, и номер пятый, Левченко, тоже кандидат в мастера. Видимо, тренер дал им общее тактическое задание. Эта группа лидеров оторвалась от остальных участников приблизительно на сто – сто двадцать метров. Посмотрим, как будут развиваться события. Борьба, товарищи, еще вся впереди… Далее участники расположились на трассе в следующем порядке: номер семнадцатый, Галимов…»
Игорь Владимирович уже не слушал информатора. Рев моторов стал нарастать и приближаться слева, потом послышался пронзительный свист резины. Это лидеры входили в поворот «площадь». С лестницы не было видно ни поворота, ни машин, но Игорь Владимирович хорошо представлял себе, как красная «девятка» с ходу вписывается в крутой вираж, чуть притормаживает на середине закругления и снова прибавляет газ, уносясь по внешней асфальтовой полосе трассы. Потом в вираж идет Альгис, спокойно, не пользуясь тормозами, плавно, потому что нужно беречь резину. Перед самым началом Игорь Владимирович вместе со своим гонщиком углядели, что на «девятке» стоят новые баллоны фирмы «Мишлен» - лучшая резина для гоночных машин. Видимо, пробивной Аванесов расстарался где-нибудь в НИИ. Еще бы, за ним целый завод союзного значения, есть, что пообещать, на что выменять…
«В группе лидеров перемещений пока нет – впереди девятый, Долгов, за ним двенадцатый, Райюнчус, Ленинградский политехнический, и следом идет молодой спортсмен из конторы строймеханизации Яковлев на автомобиле собственной конструкции, он даже немного уменьшил интервал, почти вплотную подтянулся к Райюнчусу. Подумать только! Товарищи! Самодеятельный конструктор на равных – пока на равных! – конкурирует с заводскими и институтскими КБ. В случае, если молодой спортсмен войдет в первую пятерку, он выполнит норматив кандидата в мастера. Но борьба еще впереди, товарищи зрители. Еще не раскрыли свои технические возможности лидеры, да и горьковчане пока ведут только тактическую борьбу…»
Когда справа снова послышался нарастающий рев моторов, Игорь Владимирович взглянул на секундомер. Стрелка завершала свой бег по кругу.
«Что-нибудь одна и пятьдесят будет, - подумал он. – Значит, скорость где-то сто пять – сто семь… Неплохо совсем для первого круга».
Рядом тоже смотрели на секундомеры, шелестели самодельными табличками средних скоростей на круге. Ему не надо было заниматься вычислениями, он на память знал эти цифры. Никому еще не удавалось пройти кольцо быстрее, чем за полторы минуты. Три тысячи двести шестьдесят метров и три труднейших виража за полторы минуты: это значило, что средняя скорость прохождения круга – сто тридцать километров в час. Сегодня Игорь Владимирович рассчитывал внести в эти цифры свои коррективы.
Пекло солнце, асфальт трассы блестел. И все громче становился рев, приближающийся справа.
Теперь все смотрели в короткую поперечную асфальтовую аллею, которая соединяла внешнюю и внутреннюю дороги трассы. За разделительной полосой деревьев не было видно машин, идущих вдоль Малой Невки, но воздух уже сотрясался от дыхания мощных гоночных моторов, и ветер с залива принес запахи горелого масла и бензиновой копоти. Эта аллея получила у гонщиков прозвание «аппендикс». Внешняя дорога трассы сопрягалась с «аппендиксом» закруглением очень маленького радиуса – это был самый трудный поворот, здесь все были вынуждены тормозить, теряли скорость, а самые ретивые иногда переворачивались. В узкой короткой аллее трудно было после поворота набрать хорошую скорость, а на пути был следующий вираж. Справа от гонщиков оставалась стартовая черта, машины делали левый поворот и уходили на внутреннюю полосу трассы. И так двенадцать кругов и отрезок дороги от «площади» до финиша – всего сорок километров, сорок тысяч метров, всего-то чуть больше восемнадцати минут, чуть больше тысячи ста секунд. Но за этими секундами были годы работы конструкторов, изнурительные тренировки гонщиков, риск и расчет и, главное, - новое знание.
Рев моторов превратился в мощный гром, и со свистом резины, покрывшим этот гром, в просвете «аппендикса» мелькнул красный кузов «девятки». Машину бросило от одного края аллеи к другому. Несколько человек на лестнице даже привстали. Но гонщик выровнял машину и начал разгон на «аппендиксе». Игорь Владимирович, сжав секундомер, всматривался в просвет аллеи, ожидая свой «двенадцатый», краем глаза он увидел мокрое от пота лицо Аванесова с выкаченными глазами.
«Девятка», свистя резиной, уже входила в большой левый вираж внутренней полосы трассы, когда в просвете аллеи Игорь Владимирович увидел свою машину. Райюнчус плавно вписался в поворот, хотя и потерял скорость. На «аппендиксе» он снова набрал разгон и даже лучше «девятки» взял большой вираж.
Игорь Владимирович отметил время: одна минута сорок девять секунд – средняя скорость сто восемь километров в час. Он глубоко вздохнул.
- Ну как, Игорь? – наклонившись вперед, крикнул Аванесов. – Будет меньше одной тридцати? – Лоснящееся от пота лицо Карена было возбужденным и немного самодовольным.
Игорь Владимирович только пожал плечами и коротко улыбнулся, посмотрев на Аванесова. Не хотелось искушать судьбу. И тут кто-то удивленно вскрикнул:
- Во-о!
Игорь Владимирович быстро повернул голову. Желтая машина со странным клиновидным кузовом вылетела на середину асфальтовой полосы аллеи, взревела мотором и уже через мгновение была на большом вираже. Игорь Владимирович увидел наклоненную в сторону поворота голову гонщика в коричневой горняцкой «черепашке», грязные большие руки на вибрирующей баранке руля; увидел, как левые колеса машины оторвались от асфальта, а клиновидный кузов справа чуть не коснулся земли.
- Вот это заложил, - с уважением сказал сосед справа.
«Маловат диаметр колес, - снова подумал Игорь Владимирович, - того и гляди паханет брюхом дорогу».
Согласно и грамотно прошли повороты и выстрелили на прямую горьковчане на своих бело-голубых машинах. И наступило короткое затишье.
- Мальчишка еще, дикий этот двадцать первый, а обкатается – тогда держись, - сказал кто-то сбоку.
Другой голос возразил:
- Ничего, он и сейчас половину мастеров съест. Видал, как берет повороты? Экстра-класс! Ему бы тачанку заводскую…
Игорь Владимирович усмехнулся, думая о том, как быстро меняются зрительские симпатии и антипатии. Окажись двадцать первый последним – над ним бы презрительно подтрунивали… Горе побежденным.
Стреляя моторами, на «аппендикс» выскакивали машины основной группы. Кого-то кидало от края до края неширокой аллеи, кого-то заносило. Было видно, как гонщики судорожно дергают рули, выправляя машины, стараясь занять большой радиус виража внутренней полосы. Свистели шины, ревели-стреляли моторы, и горячий, пахнущий копотью воздух ударял в склоны овального насыпного холма.
На втором кругу аванесовская «девятка» улучшила время на четыре секунды, соответственно прибавил и Райюнчус. Теперь средняя скорость была уже сто двенадцать километров в час. Но порядок в лидирующей группе сохранялся: по-прежнему первым шел номер девятый, Долгов, за ним – двенадцатый, Райюнчус, потом – двадцать первый, этот никому не известный Яковлев. И замыкали группу лидеров гонщики горьковского завода. А в основной группе машины заводской подготовки перемещались вперед – шла дифференциация.
Гонщики прошли второй круг. Снова гром двигателей удалялся вправо, и ожил динамик на столбе над лестницей.
«Вот и начинается, товарищи. Начинается борьба в лидирующей пятерке. Мастер спорта Альгис Райюнчус – номер двенадцать – поравнялся с лидером. Машины идут по северной прямой! Пропустит ли номер девятый, Долгов, вперед своего именитого соперника или сумеет удержать лидерство? Гонщики резко прибавили скорость. Никто не хочет остаться вторым. Что происходит! Что происходит, товарищи! Машина под номером двадцать один, гонщик второго разряда Яковлев, неожиданно прибавляет скорость. Теперь на трассе три лидера, три машины идут рядом. А скоро «площадь», товарищи. Неужели гонщики будут выполнять этот труднейший поворот в три ряда? Тогда в самом невыгодном положении окажется молодой спортсмен Яковлев, ему придется идти по дуге малого радиуса. Хватит ли устойчивости у его автомобиля? Но как это замечательно, товарищи, что молодой спортсмен не спасовал перед мастерами… Да, товарищи, это настоящая борьба! Внимание! Машина номер двадцать один первой вышла на «площадь»! Молодость и задор пока впереди! Но не слишком ли рискует молодой спортсмен! Верно ли он оценивает возможности своей самодельной машины?!»
Игорь Владимирович напряженно слушал, как слева ревет двигатель и на высокой пронзительной ноте воет резина покрышек.
- Ай да салага! Обскакал, - хрипловато сказал кто-то рядом.
«Вторым к повороту подходит номер двенадцатый. Кандидату в мастера Долгову все-таки пришлось уступить. Теперь он третий на трассе, а гонку возглавляет номер двадцать первый – Яковлев. Гонщики из Горького пока не меняют тактики, они идут вместе. А в основной группе еще нет четкого лидера. Во главе идет то московский армеец, мастер спорта Клеманов, то гонщик моторостроительного завода из города Уфы Галимов, следом за ними идет представитель московского автозавода, мастер спорта Батурин. Борьба еще впереди товарищи. И я думаю, что заводские гонщики еще не сказали своего слова в этой гонке. У них надежные, прекрасно подготовленные автомобили, каждый из которых таит конструктивные новинки. Мы еще увидим, товарищи, захватывающую борьбу в этой группе. После московского армейца и представителей заводов плотной группой идут шесть машин...”
Рев справа уже нарастал, и снова ветер с залива принес запах копоти и горячей резины.
“Внимание! Лидер, номер двадцать первый, приближается к острому повороту на поперечный проезд. Вторым, с просветом пятнадцать – восемнадцать метров следует номер двенадцать – автомобиль Ленинградского политехнического института. И сразу же следом – номер девять, автомобиль Ленинградского карбюраторгоно завода. Приятно, товарищи, но и понятно, что хозяева лидируют на своей трассе. Внимание, лидер приближается к повороту!..”
Желтая машина стремительно выскочила в просвет “аппендикса” только на двух правых колесах. Казалось – еще миг, и она ляжет набок. Но гонщик справился с управлением и прибавил скорость. Игорь Владимирович заметил, что автомобиль сразу же прижало к асфальту всеми четырьмя колесами. Секунда – и снова свист резины на большом вираже, и желтый клин выстреливает на внутреннюю прямую. И уже Альгис разгоняется на “аппендиксе”, как всегда спокойно, ровно проходит большой вираж.
Игорь Владимирович отметил врем: одна и тридцать девять – скорость возрастала, уже сто девятнадцать километров в час. “Неплохо, - снова подумал он, следя, как аванесовская “девятка” берет вираж. Но что-то беспокоило его, какая-то мысль: - Почему же его прижало к асфальту, хотя по всем законам должно было положить набок?”
Промчались горьковчане, ушли на прямую, и уже рев множества моторов основной группы машин превратился в гром.
- Что, Игорь, доволен? - Аванесов улыбался, смуглое лоснящееся лицо было веселым. Он ничуть не огорчился, что Долгов уступил лидерство; он знал – все еще впереди. - Будет сто тридцать, как думаешь? Твой Альгис – будто с крыльями.
Игорь Владимирович только улыбнулся в ответ – и снова почувствовал беспокойство: “Крылья! Вот оно что! Вот почему двадцать первого не опрокинуло, хотя он почти не снизил скорости на остром повороте, а, напротив, прижало к асфальту еще плотнее. Крылья, крыло! Ну, правильно! Треугольный в плане кузов этой машины снизу имеет горизонтальную поверхность, а сверху постепенно, плавно, повышающуюся к заду плоскость. Ведь это же – крыло! Крыло с отрицательным углом атаки, с отрицательной подъемной силой; на скорости этот кузов под воздействием встречного потока воздуха прижимается к земле. Как просто – гениально! Ну и самостоятельный конструктор! - мысленно воскликнул Игорь Владимирович. - Нет, это не случайно, это продуманная форма...”
“Снова на трассе изменения, товарищи. Лидер гонки, спортсмен второго разряда Григорий Яковлев на автомобиле номер двадцать один, увеличил скорость и пытается оторваться от преследующих его мастеров. Он уходит, товарищи, разрыв увеличивается. Номер двенадцатый, опытнейший мастер Райюнчус, пытается достать лидера, не дать ему уйти. Прибавляет скорость и номер девятый, Долгов. Темп гонки повышается, товарищи! Интересно, чем ответят на это гонщики из Горького?.. Он уходит! Уходит! Двадцать перввый отрывается от преследователей! Уже сорок метров! Пятьдесят! Горьковские гонщики тоже увеличили темп, они уже вплотную за машинами Долгова и Райюнчуса! Да, скорость возрастает, уже близок поворот “площадь”, как возьмут его лидеры?! Очень велика скорость. Но гонки – это риск и смелость и, конечно, мастерство, товарищи!”
Игорь Владимирович усмехнулся, Все правильно говорил комментатор, и сидящие на этой лестнице знали, может быть, лучше всех остальных зрителей, что “гонки – это риск и смелость и, конечно, мастерство”, но почему-то слова эти, сказанные вслух, вызывали усмешку. И назойливое тревожное ощущение неуверенности вдруг забеспокоило Игоря Владимировича. Что же это за машина? Неужели сегодня, здесь, в Ленинграде, кто-то лучше него мог задумать и выполнить микроавтомобиль? “Самодеятельный конструктор”?! Уже одно то, что на этой машине задний двигатель, о чем-то говорит. Такие вещи только-только стали применять в Европе...
“Какой риск, какой риск, товарищи! Лидер пошел на поворот “площадь”, не снижая скорости! Замысел молодого спортсмена ясен... Еще больше увеличить разрыв. Какая техника, какая техника! Он проходит “площадь”, всю “площадь”, на двух колесах...”
Игорь Владимирович и сам слышал рев двигателя слева и пронзительный, наполнивший грудь холодом, громкий визг покрышек.
“Великолепную технику демонстрирует молодой гонщик! Это труднейший поворот трассы... На “площадь” входит номер двенадцатый, Альгис Райюнчус. Опытный мастер четко проходит поворот. Напомню вам, товарищи зрители, что рекорд кольца – одна минута тридцать одна секунда – принадлежит Альгису Райюнчусу... Номер девятый, Долгов, тоже входит в поворот, не снижая скорости. Машину заносит...”
Казалось, над трассой повисла тишина. Только вой резины, доносившийс с “площади”, разрезар горячий воздух. Аванесов сидел с остановившимся, мокрым от пота лицом. Игорь Владимирович видел, что его рука с секундомером мелко дрожит.
“Гонщик все-таки справился с управлением! Номер девять выполнил поворот и вышел на прямую внешней полосы. На “площади” - гонщики горьковского автозавода...”
Аванесов облегченно улыбнулся.
- Нервничает, отставать не любит, - сказал он, взглянув на Игоря Владимировича.
Игорь Владимирович кивнул без улыбки. Он тоже начал нервничать. Этот неизвестно откуда взявшийся двадцать первый взвинтил темп, внес в гонку какой-то авантюрный азарт. Было что-то возмутительное в стремлении двадцать первого противопоставить расчету, технике голый энтузиазм и риск. Он все-таки не верил, что эта самодельная машина (хоть и с задним расположением двигателя и кузовом-антикрылом) конструктивно превосходит его автомобиль.
Круг за кругом шла гонка. Уфимский и московский заводские гонщики оторвались от основной группы, усилилс ветер, а этот мальчишка на своей грязно-желтой машине все увеличивал скорость и непостижимо брал повороты. Райюнчус еще держался за ним, не давал оторваться больше, чем на полсотни метров. Теперь машины растянулись на трассе, и лидеры уже настигали хвост гонки, не было моментов затишья, зрители на лестнице все время видели то одного, то другого гонщика, преодолевающего “аппендикс” и берущего большой вираж. Судья-информатор охрип, и голос его потерял свою механическую невозмутимость, стал голосом удивленного, растерявшегося от неожиданности человека. Он уже не успевал комментировать все изменения на трассе и рассказывал только о положении лидеров. На демонстрационном щите уже не меняли номеров машин, потому что судья-счетчик запутался и не мог понять – кто за кем. Воздух над трассой стал тяжелым и горьким.
“Внимание, товарищи зрители, номер семнадцатый – спортсмен первого разряда Галимов, Уфа, моторный завод, резко прибавил скорость. Вот он уже приближается к острому повороту на поперечный проезд. Я говорил вам, товарищи, что заводские гонщики на своих надежных машинах еще вступят в борьбу. И вот Галимов идет к повороту. Замысел уфимского спортсмена ясен: на скорости взять повороты и выйти на внутреннюю полосу трассы с отрывом от преследователей, а там на прямых участках попытаться достать горьковчан. Галимов опытный гонщик, он инженер-испытатель уфимского моторного завода, много раз участвовал в соревнованиях и хорошо знает ленинградскую кольцевую трассу. Раньше Галимов выступал на более тяжелых машинах, а вот теперь... Внимание, товарищи, номер семнадцать подходит к повороту...”
В низкий рев моторов врезался свист покрышек.Белый длинный автомобиль с красной полосой на борту мелькнул в просвете аллеи, но не выскочил на асфальт. Бешено взревел мотор, и Игорь Владимирович сразу понял, что семнадцатый лег набок.
“Какая неудача, товарищи, какая неудача! Уфимский гонщик не рассчитал скорость, и его перевернуло на дуге острого поворота. Сейчас ему оказывают помощь. Ну, на гонках случается все. Это – спорт смелых и мужественных. Будем надеяться, что гонщик не пострадал. А к повороту уже приближается мастер спорта Батурин, он на машине под номером четыре – московский автозавод. Опытный мастер. Смотрите, как грамотно он проходит повороты. Да-а, одним риском, одним желанием на кольце победить невозможно – нужна отточенная техника, нужен опыт...”
Блестящий лаком, похожий на большую вишневого цвета галошу автомобиль московского завода выстрелил на внутреннюю прямую.
“Тяжел, - подумал Игорь Владимирович. - Придут, верно, пятым или шестым, на одной только добротности...” Он знал конструктора этого автомобиля, его привязанность к надежным, испытанным решениям, к излишнему запасу прочности. Его машины всегда выдерживали гонку до конца, не ломались, но никогда не приходили первыми. Этот не был конкурентом. И вообще, в стране вряд ли кто-либо лучше Игоря Владимировича сейчас, в начале пятидесятых, мог сконструировать микролитражку. Разве что Аванесов, но он специалист по двигателям, остальные агрегаты у него просто приспособлены от уже испытанных конструкций... Хотя Аванесов – конкурент, конечно. Но вот этот Яковлев!.. Нет, чушь собачья... Чтобы все это осмыслить на инженерно-конструкторском уровне, только на это – без всякой науки – нужны годы. А тут какой-то мальчишка из строймеханизации... Анекдот!
“Внимание, товарищи! Лидеры заканчивают десятый круг! Интересно, будет ли побит рекорд трассы на этом круге. Посмотрим, что сообщит нам главный хронометрист – судья республиканской категории Николай Алексеевич Корин. Мне видно отсюда, товарищи, как он наблюдает за контрольной отметкой и за своими секундомерами. Какое же время покажут лидеры? Будет ли новый рекорд трассы?! Остались секунды, товарищи. Сейчас мы узнаем это! Вот лидер, молодой ленинградский спортсмен Яковлев, приближается к повороту!”
Опять этот грязно-желтый клин только на одних левых колесах влетел в “аппендикс”, взревел мотором, сразу же всеми четырьмя точками коснулся асфальта и выскочил на вираж; правый нижний край кузова на большом вираже прошел над асфальтом в каком-то сантиметре.
“Ура-а! Товарищи, есть новый рекорд трассы. Его установил молодой гонщик из Ленинграда Григорий Яковлев. Он прошел кольцо на десятом круге за одну минуту двадцать восемь секунд, что составляет скорость приблизительно сто тридцать три километра в час. Это большое достижение, большой успех спортсмена, товарищи!”
Райюнчус прошел круг почти на полторы секунды хуже. Это все равно перекрывало его прежний рекорд, но настроение у Игоря Владимировича испортилось. Он уже понял, что проигрывает гонку.
“Какое мужество, товарищи! Какое мужество! Гонщик Галимов – уфимский моторный завод – продолжает соревнование. Ему оказана помощь, машина поставлена на колеса, и вот он уже выезжает на поперечную аллею. Да, это настоящий спортсмен!”
- Молодец, уфимец, настырный, - сказал хриплый голос справа.
Белый длинный автомобиль с красной полосой на помятом, ободранном борту и номером семнадцать на капоте разогнался на “аппендиксе”, взял большой вираж и ушел на прямую. Следом проехала машина Аванесова, но у нее было на целый круг больше.
“Вот, товарищи, судья-стартер уже приготавливает желтый флаг с пересекающимися черными диагоналями. Когда лидеры гонки – Яковлев, Райюнчус и Долг – закончат круг, судья-стартер покажет им этот желто-полосатый флаг – это значит, что лидеры пошли на последний круг. А пока они приближаются к повороту “площадь”, по-прежнему впереди номер двадцать один, за ним – номер двенадцать, и третий в группе – номер девятый. Все лидеры – ленинградцы, хозяева трассы, и это очень приятно, что у себя дома они не уступили никому. Я говорю так, потому что думаю, что уже никаких изменений на трассе произойти не может. Хотя спорт есть спорт, и нужно быть готовым, товарищи зрители, к любым неожиданностям... Лидер, молодой ленинградский спортсмен Григорий Яковлев, проходит “площадь”. Великолепную технику демонстрирует спортсмен на виражах. Я считаю, что этот спортсмен сегодня заявил себя как один из ведущих гонщиков нашего города... Ай-ай, я же говорил, товарищи, что в спорте возможны любые неожиданности... Вот при выходе из поворота “площадь” у лидера гонки Яковлева, номер двадцать первый, загорелись тормозные колодки на задних колесах. Молодой гонщик справился с управлением, предотвратил занос своего автомобиля... Да, товарищи, очень досадно. Лидер вынужден прекратить гонку на предпоследнем круге. Очень досадно, что мы не увидим номера двадцать первого на финише. Но спорт есть спорт, в автогонках побеждает не только скорость и мастерство, не только риск и отвага, а еще и технический расчет, надежная подготовка автомобиля... Но все равно, товарищи, молодой спортсмен сделал большую заявку. И, думаю, мы еще увидим его на Невском кольце и на других трассах страны... А лидер теперь – Альгис Райюнчус, опытный мастер спорта, аспирант Ленинградского политехнического института. Он благополучно прошел “площадь” и прибавляет скорость, за ним следует номер девятый, кандидат в мастера спорта Долгов – инженер-испытатель Карбюраторного завода, Ленинград, дальше с разрывом в семьдесят-восемьдесят метров идет гонщики горьковского автозавода Левченко и Дерюгин... Лидирующая группа уже огибает стрелку острова и приближается к острому повороту...”
Над лестницей висел рев двигателей, воздух стал душным от выхлопных газов. Все молчали. А Игорь Владимирович вдруг остро почувствовал разочарование, будто его обманули. Теперь ему было ясно, что гонка, в сущности, проиграна, хотя Альгис и придет первым к финишу и улучшит свой же рекорд. Гонка проиграна... Кто-то в этом городе смог построить микролитражку лучше чем он, Игорь Владимиров. Эти колодки не имели никакого значения. Они не были конструктивной слабостью – он это чувствовал.
Аванесов был непроницаем, он уже пережил свой неуспех и сидел теперь, вытирая лицо большим коричневым платком. Секундомер он убрал в карман. Игорь Владимирович тоже надавил на головку своего секундомера и спрятал его. На лестнице больше нечего было делать. Судья-стартер выкинул Альгису желто-полосатый флаг. Игорь Владимирович встал с бетонной ступени и пошел вверх, на гребень насыпного холма.
По гребню шла широкая асфальтовая галерея, обрамленная балюстрадой и ровно подстриженными кустами с мелкой темно-зеленой листвой. Здесь, наверху, было не так душно. Свободно гулял морской ветер, и глуше был рев моторов.
Игорь Владимирович сунул руки в карманы брюк и побрел в ту сторону, куда бежали на свой последний круг машины. Он шел над этой хорошо знакомой гоночной трассой и не смотрел на нее. Досады не было, не было раздражения, только усталость. Солнце сначала светило сбоку, согревая левый висок, но потом, когда Игорь Владимирович продвинулся дальше по кольцу, стало светить в спину. Он смотрел на серо-зеленую рябь залива с редкими белыми бляшками пены, глубоко дышал и устало думал о том, что все придется начинать сначала. Снова корпеть над расчетами, чертежами и справочниками, потом почти кустарно строить новую машину и снова выходить на это окаянное кольцо. Снова надеяться и, может быть, снова разочароваться. И не победа в гонках нужна ему, Владимирову, а убеждение, что на сегодняшний день в стране нет лучше конструкции микроавтомобиля... Тогда... Впрочем, он даже боялся мечтать о том, что будет “тогда”...
Солнце теперь светило в правый висок, он приближалс к главному входу на стадион. На трассе финишировали последние машины. Спускаясь по главной лестнице, Игорь Владимирович увидел, как во дворик бокового спортивного павильона въезжают гоночные автомобили. Он ускорил шаг.
Здесь моторы урчали мирно и глухо и замирали, излучая пахнущее мазутом тепло. Альгис по широким доскам вместе с механиком уже вкатывал машину в кузов институтской трехтонки. Игорь Владимирович подошел, и, когда машина была поставлена в кузове, сказал Райюнчусу:
- Поздравляю. Ты сделал все, что мог.
Райюнчус посмотрел хмуро, глаза на обветрившемся лице были угрюмо прищурены. Гонщик, как всегда немногословный, кивнул головой куда-то назад, сказал:
- Наездник настоящий, его поздравьте. - И отвернулся.
Игорь Владимирович посмотрел туда, куда кивнул Альгис, увидел грязно-желтый клиновидный кузов, приподнятый на двух чурках, подставленный под зад, и сгорбленную фигуру в выцветшей ковбойке, сидящую прямо на асфальте. Задние колеса машины были сняты, тут же валялись почерневшие тормозные колодки, металлическая коробка с инструментом и запчастями. Гонщик хмуро смотрел вниз и курил, резким жестом поднося папиросу ко рту и снова опускал руку. Игорь Владимирович увидел профиль с коротком носом-бульбой, пухлые бесформенные губы, придававшие лицу глуповатое выражение. Волосы гонщика, светлые, пропотевшие под шлемом, были сверхе запачканы нигролом и выглядели неопрятно. Он сидел на солнцепеке, хмуро смотрел в землю и курил. Игорь Владимирович подошел.
- Добырй день. Я конструктор “двенадцатой”, Владимиров. Мне очень понравилось, как вы вели гонку. На самом деле выиграли вы.
- Яковлев, - хмуро кивнул он и сразу же снова упрямо нагнул голову вперед, добавил твердо: - Это не считается.
Игорь Владимирович задержался с ответом, он рассматривал колеса этой странной машины. Во-первых, диски были из какого-то светлого сплава, похожего на магниевый; во-вторых, эти диски были внутри расточены и служили тормозными барабанами, резина тоже была незнакомой.
- Нет, считается, - убежденно сказал Владимиров, - потому что выиграли конструктивно, а не на истерике. Я про такие диски-барабаны только в иностранных журналах читал, что их начинают применять у “Мазерати”. Знаете такую фирму гоночных машин?
- Знаю. - Яковлев не поднял головы.
Негромко мирно урчали моторы во дворике, перекликались люди, закатывавшие гоночные машины в кузова грузовиков, в дальнем углу двора, в тени, гонщики и механики, запрокидывая головы, пили из бутылок лимонад. А Игорь Владимирович стоял над этим устало сгорбившимся на асфальте человеком и чувствовал растерянность и острый интерес. Уже эти колеса превзошли все его ожидания.
- Да вы смотрите машину, не стесняйтесь, - неожиданно подняв голову, сказал Яковлев и скупо улыбнулся. - Еще потягаемся. - Он поджал губы, от чего они стали прямыми и жесткими.
Игорь Владимирович еле удержался от того, чтобы сразу отвернуть барашки панели, закрывавшей двигатель. Он спросил:
- А вы скоро грузиться будете?
- Грузиться? - переспросил Яковлев, опять склонив голову. - Нет, я своим ходом. У меня все обзаведение здесь. Ребята обещали накладки дать. Наклепаю и поеду. Вот за что меньше всего боялся, то и подвело. - Он поднял черную тормозную колодку и лезвием отвертки стал счищать с нее остатки сгоревшей накладки. Игорь Владимирович снял панель, прикрывавшую моторный отсек.
Все было необычным и странным в этом автомобиле. Двигатель поражал изяществом замысла и соединением, казалось, конструктивно несоединимых деталей – переделанного картера тракторного пускача и мотоциклетных цилиндров. Коробка передач, дифференциал и редуктор заднего моста, скомпонованные в одном корпусе, составляли с двигателем одно целое. Игорь Владимирович смутно угадывал в очертаниях этих агрегатов что-то от серийных машин, мотоциклов и даже тракторов, но все это было так переделано, подогнано друг к другу, что уже не узнавалось. За грубостью кустарного исполнения шероховатыми поверхностями крышек, разнокалиберными головками крепежных болтов скрывалась блистательная и смелая конструкция. Игорь Владимирович с трудом удерживался от вопросов. Он не понимал многого в этом автомобиле, и это даже не задевало его самолюбия. Ему лишь хотелось знать, каким образом этот хмурый паренек с глуповатым лицом нашел то или иное решение, потрясающее своей простотой и целесообразностью. Ему, профессиональному конструктору-автомобилисту, не верилось, что все это сделано простым самоучкой, умельцем, интуитивно подгонявшим один агрегат к другому. Больше того, многое было непонятно. Он все-таки не удержался от вопросов, но старался быть предельно кратким и конкретным.
Яковлев отвечал неохотно, но не потому, что хотел сохранить секреты. Было видно, что он очень устал. А Игорь Владимирович не мог пересилить своего изумленного любопытства. Его интересовала система обдува двигателя, сам двигатель, диски-барабаны, покрышки, потому что все это было новым, нестандартным.
К машине подошел какой-то парень в замасленном комбинезоне, положил на асфальт четыре новые накладки для колодок и спросил:
- Помочь?
- Нет. Тут на полчаса дел, - отказался Яковлев.
Тогда Игорю Владимировичу стало совсем неудобно своего любопытства. Он поднял с асфальта комок ветоши, вытер перепачканные руки и сказал:
- Жаль, что вам сейчас не до меня. Я, честно говоря, многого не понял.
- А вы заезжайте к нам в контору. Я там с утра и до упора. Спросите меня, пропустят. Это на Люботинском, в Московском районе, знаете? - Яковлев поднял голову, Игорь Владимирович увидел, что у парня пристальные, очень серьезные глаза. Он даже смутился под этим взглядом.
- Спасибо, непременно приеду, - ответил он и отошел, чувствуя неудовлетворенность.

И потом несколько дней подряд его не покидало беспокойство. В институте шла сессия, Игорь Владимирович принимал экзамены, вечерами проверял курсовые работы заочников, но все время помнил о странноватом парне с пристальными, очень взрослыми глазами, об этом поразительном автомобиле. И, как только выдался свободный будний день, он поехал в Московский район.
От “Электросилы” шел пешком, справляясь у прохожих. День был серый, душный, и этот район гаражей и авторемонтных мастерских, зажатый между широким Московским проспектом и Витебской железной дорогой, казался хмурым и глухим. Сплошные заборы тянулись вдоль разбитого тяжелыми машинами асфальта. Лужи, оставшиеся после ночного дождя, были подернуты радужной масляной пленкой. Переваливаясь на выбоинах, проезжали грузовики и легковые, грохотели порожними кузовами самосвалы. В редких прохожих узнавались шоферы. Игорю Владимировичу вдруг стало как-то стеснительно в своем светлом костюме и щегольских заграничных сандалетах, хоть он и не был застенчивым человеком.
Фасад конторы строймеханизации ничем не отличался от фасадов мастерских и гаражей, расположенных на этом проспекте: серый бетонный забор с металлическими воротами, надтреснутая вывеска синего стекла возле деревянной калитки проходной.
Игорь Владимирович немного помедлил и вошел в проходную. За стеклянной перегородкой никого не было, а дверь во двор была открыта настежь. Он прошел в пустой двор, постоял, оглядывая низкие запущенные строения. На плохо заасфальтированной площадке справа стоял грязный бульдозер, валялась стрела автокрана, крытая свежим суриком, скособочился двухосный прицеп с одним снятым колесом. Игорь Владимирович посмотрел еще правее и встретил безучастный взгляд пожилой женщины, сидевшей у ворот на табуретке и вязавшей на спицах что-то бесформенное.
- Скажите, пожалуйста, где найти Яковлева? - спросил он, подойдя поближе.
- Это Гришку-то? Женщина снова опустила глаза к вязанию. - В мастерской, где ж ему быть. Там, за площадкой.
Игорь Владимирович вышел на площадку, обогнул небольшой гараж с красными воротами боксов и увидел кирпичную будку в два маленьких окна, с тронутой ржавчиной железной дверью. Два старых кривых тополя тихо шуршали листвой над покатой железной крышей. Возле будки стоял дощатый гараж, наполовину обитый тусклой старой жестью. Такие гаражи строили на пустырях владельцы личных автомобилей. Ворота гаража были растворены. Игорь Владимирович увидел знакомую грязно-желтую машину, стоящую на деревянных чурбаках. Но в гараже никого не было. Он подошел к ржавой двери кирпичной будки, услышал ровное гудение и потянул за скобу.
В небольшом помещении стоял полумрак, светилась только лампа над токарным станком. Яковлев склонилс над вращающейс деталью и следил за резцом. От гудения станка у Игоря Владимировича сразу заложило уши. Он постоял на пороге, оглядывая длинный слесарный верстак с параллельными тисками, большой фрезерный станок, видимо, очень старой конструкции, маленький эксцентриковый пресс, допотопную долбежку, развешанные на гвоздях по стенам прокладки, шестерни, сложенные в углу листы стали и алюминия, - все здесь напоминало скорее деревенскую кузню, чем мастерскую ленинградского гаража.
Яковлев остановил станок, промерил штангелем деталь и только тут заметил Игоря Владимировича. Он прищурился, глядя в сумрак мастерской, и, видимо, не узнав, промолчал.
Игорь Владимирович сделал несколько шагов вперед.
- Здравствуйте. Я – Владимиров. Помните, приглашали после гонок?
- А-а, здравствуйте, - Яковлев шагнул кк стене, зажег верхний свет. Киловаттка в алюминиевом абажуре словно раздвинула помещение, и мастерская уже не казалась такой тесной, а станки выглядели внушительнее.
Яковлев выдвинул из угла две табуретки, приставил к верстаку.
- Садитесь.
- Спасибо, - Игорь Владимирович неуверенно глянул на темное промасленное сиденье табуретки. Яковлев заметил этот взгляд, сказал:
- Сейчас. - Достал из ящика верстака газету и постелил на табуретку.
Игорь Владимирович сел. Яковлев достал папиросы, протянул пачку вперед. Игорь Владимирович отрицательно покачал головой.
- А я вот никак бросить не могу, - Яковлев закурил. - Несколько раз пробовал, больше недели не вытерпеть.
- Ну и курите, чего себя мучить, раз хочется. Врачи говорят, вредно, а многие курят и живут иногда довольно долго, - с улыбкой ответил Игорь Владимирович.
- Да я не только оттого, что вредно. У некурящего хлопот меньше. А тут то папиросы исчезнут в ларьках, то купить забудешь, а потом мучаешься. И вообще, когда не куришь, чувствуешь себя независимей: все-таки это слабость.
- У кого их нет, слабостей? - сказал Игорь Владимирович и подумал растроганно? “Молод еще”. Чем-то этот парень напоминал собственную юность, мысли о самосовершенствовании. Он вздохнул. Тесная мастерская, залитая чересчур ярким светом, неуклюжие станины старых станков, листовой металл в углу – все это стало сразу каким-то своим и уютным. Игорь Владимирович еще раз огляделся и вдруг застыл. Прямо на него из непонятной синеватой холодной глубины смотрел человек с длинным худым лицом, с зачесанными гладко назад каштановыми волосами, в которых уже явственно проблескивала седина. Глаза у человека были глубокие, темные. Игорь Владимирович не сразу узнал себя: слишком красивым и необычным было лицо, и что-то проглянуло в нем такое, что не понравилось – то ли тщеславие, то ли самодовольство.
- Что это у вас за зеркало? - спросил он настороженно.
- А-а, хромоникель, наверное. Какой-то растяпа потерял с машины возле “Воздушки”, а я ехал и подобрал. Хорошая пластина, шестнадцать миллиметров. - Яковлев улыбнулся как-то застенчиво.
Игорь Владимирович встал, подошел к стене, где висело это странное голубое зеркало. По краям пластины были небольшие матовые фаски, они казались белее основной плоскости, и из этой тонкой рамки светилась неправдоподобная бездонная синева. Поверхность металла была идеально гладкой и плоской. Игорь Владимирович понял это по отсутствию искажений. Он хорошо разбирался в технологии и понимал, что получить такую идеально ровную и чистую поверхность на площади более полуметра почти невозможно без специального и дорогого оборудования. Он еще раз осмотрел зеркало, осторожно дотронулся до уголка. На поверхности появилось туманное матовое пятнышко, оно сразу же стало уменьшаться и вмиг исчезло совсем.
- Как же это удалось вам? Получение такой поверхности и на заводе – проблема. - Игорь Владимирович все смотрел на эту холодную глубокую синеву, открывавшую в нем незнакомые дотоле черты, и ему было не по себе.
- Да мне надо было головки цилиндров подшлифовать после подрезки, - у меня же все форсированно. Ну вот, я одолжил на ремзаводе рядом притирочную плиту. Приладил электромоторчик с рычагами и пружиной, чтоб давление все время было и такое, вращательное, и возвратно-поступательное движение по плоскости. Сначала головки притер, а потом уж эту пластину. Времени-то это не занимало. Утром приду, включу, вечером выключу. Только эмульсию подливал, - объяснил Яковлев, и по голосу было понятно, что он стыдится этой вроде бы никчемной работы.
А Игоря Владимировича разобрало озорное любопытство: хотелось понять увлечения этого странного парня, который был похож на простака и гения одновременно. И он спросил:
- А зачем вам это? - И повернулся от зеркала к Яковлеву.
С коротким застенчивым смешком тот ответил:
- Да я в какой-то книге – такой. Популярной – прочитал, что у средневековых алхимиков были зеркала, которые давали странные эффекты, показывали разных там чертей... Судьбу предсказывали по ним. Были они металлические. Такое имел Калиостро. Ну вот, я стал думать, что бы это могло быть? Попробовал наклепом нанести рисунок, думал, структура металла изменится и отражаемость будет иная и при определенном освещении этот рисунок можно будет увидеть в зеркале, но не получилось. Наверное, этого мало, они, видимо, гравировали на зеркале, а потом инкрустировали совсем другим металлом и заполировывали. - Яковлев помолчал, все еще застенчиво улыбаясь, и добавил: - Так что алхимика из меня не вышло. И графа Калиостро тоже.
Игорь Владимирович не ответил, его поразила эта любознательность и каакая-то, как ему показалось, бесшабашная щедрость. Сам он никогда, даже в молодости, не был таким небрежливо широким. “Это и есть талант, - подумал он с грустной завистью. - Не жаль ему времени, будто впереди еще сто лет”. Игорь Владимирович снова отвернулся к зеркалу, боясь выдать свои мысли.
- Конечно, это так – баловство, но интересно попробовать. Вообще-то много секретов старых забыто. А теперь вот ищут. Краски, например, разные или сталь булатная. - Он снова застенчиво улыбнулся повернувшемуся Игорю Владимировичу.
- Ну и автомобили вас только так интересуют, как секрет?
- Ну, секрет! - Яковлев даже поднялся с табуретки. - У меня к машинам свой счет, - сказал резко и вдруг осекся.
- Что, скорость мала? - Игорь Владимирович пристально поглядел ему в глаза, разговор почему-то начинал волновать.
Яковлев снова сел, облокотился на верстак, подперся кулаком.
- Не в ней одной дело... - он задумчиво посмотрел куда-то вперед, мимо Владимирова, и медленно сказал: - Наездился я на разных колымагах. И все думал: “Вот бы тому, кто ее сделал, хоть месяц на ней отработать”. Словом, все не так, не нравилось. Вот и захотел свой автомобиль придумать. Чтобы был маленький, но мощный и удобный, чтобы сразу прирастал к телу, как куртка хорошая... Ну и гонки, конечно...
“Кто он, гений или невежда?” - с волнением спросил себя Игорь Владимирович: его уже интересовал не только тот странный грязно-желтый автомобильчик с клиновидным кузовом, но и этот парень, с серыми, чересчур взрослыми глазами и простоватым выражением лица, которое лишь иногда становилось на миг острым и жестким.
- Ну, покажите ваш автомобиль, - попросил он.
- Да что вы там будете паскаться в боксе. Я вам лучше чертежи покажу, - Яковлев встал, открыл ящик верстака и, вынув пачку несвежих, сложенных вчетверо листов ватмана, стал раскрывать их на верстаке.
Игорь Владимирович еще издали увидел, что чертежи варварские. Толстые карандашные линии были неточными, сопряжения дуг и прямых неуклюже и грязно размазаны. Он подошел к верстаку, сел на табуретку, застланную газетой, подвинул к себе лист с общим видом кузова. И сразу стал несущественным неряшливый и непрофессиональный вид этих чертежей. Теперь он уже знал, что форма кузова, его аэродинамика не только задумана сознательно, но и точно рассчитана. Тут же, на общем виде, шли колонки цифр, подсчеты коэффициентов сопротивления воздуха, величин лобовой площади, фактора обтекаемости. Прижимающий эффект антикрыла и хорошая обтекаемость кузова были, как он и думал, заданы. На неуклюжем варварском чертеже Игорь Владимирович увидел весь ход мысли, простой и рационально-жесткой. Но многое вызывало недоумение. Он чувствовал, что некоторые непонятные ему решения нужны, но сам не мог в них разобраться. Этот странный мальчишка, видимо, понимал аэродинамику кузова лучше него, затратившего на это дело годы.
- Почему у вам воздухозаборник дефлектора такой щелевой и под днищем кузова? Проще ведь сделать боковые крарманы, так поступают всегда. И зачем продольные перегородки и щели и этот уклон вперед? - Игорь Владимирович увлекся и как-то даже забыл, что перед ним не студент, пришедший на экзамен.
- Ну... я думал, что этот козырек будет прижимать под действием встречного потока, а перегородочки дадут еще продольную устойчивость. В общем, стабилизатор, как у самолета, - Яковлев робко взглянул на Игоря Владимировича и спросил: - Что, неправильно?
- Пожалуй, правильно, - осторожно согласился Игорь Владимирович. - Только это надо бы обсчитать, а формул таких нет пока.
- Да, я знаю. Но у меня дружок в ЛИАПе работает лаборантом. Вот... Я сделал модельку, и мы продули ее...
- В аэродинамической трубе это так просто не выяснить. Нужен какой-то съем нагрузок.
- Ну, я сделал такую площадочку на двух пружинах, а в середине шарнир. Силу пружин сосчитал. Закрепил модель, и вот при продувке задняя пружина всегда нагружалась. Конечно, это – потери на сопротивлении, но выигрыш в устойчивости. Мощи-то у движка хватает, - Яковлев пристально посмотрел на него.
- Да, пожалуй, верно, - рассеянно ответил Игорь Владимирович, не отрываясь от чертежа. “Конструктор... от бога...” - подумал он. Это зрелое умение выбирать компромиссное решение убедило Игоря Владимировича окончательно. Теперь у него не осталось настороженности. Он разворачивал чертежи, смотрел, спрашивал, спорил, доказывал свое. У него не было чувства, что Яковлеву непонятны терминология или теоретические рассуждения. Незаметно прошло несколько часов, Игорь Владимирович, выйдя из мастерской, удивился, что на дворе уже сутемь, после которой начнется белая ночь. В ворота мехконторы въезжали заляпанные грязбю автокраны и бульдозеры, стоял грохот и пахло дизельным выхлопом.
Они вышли на проспект. Яковлев, перекрывая шум машин, сказал:
- Лучше налево идти, к “Воздушке”, там десят минут на электричке – и вы у Витебского, а здесь пока идешь до Московского – задохнешься. Я провожу.
Потом они шли молча, потому что машины двигались сплошным потоком, возвращаясь в гаражи, и в этом шуме говорить было невозможно, даже трудно дышалось угарным воздухом.
Лишь на станции Игорь Владимирович спросил:
- Вы техникум закончили?
- Нет, только вот в этом году десять классов... И то еще не все сдела из-за гонок. Возился с машиной, - ответил Яковлев смущенно.
Они медленно прохаживались по безлюдной платформе. Игорь Владимирович растерянно молчал. То, что у этого парня не было даже среднего специального образования, сразило его. Он смотрел на этот некрасивый профиль с носом-картошкой и пухлыми бесформенными губами и не знал, что говорить. Вдалеке показался бледный прожектор электрички. Игорь Владимирович заторопился.
- Нам надо будет еще поговорить обязательно. - Он вырвал листок из записной книжки, торопливо написал телефоны лаборатории и кафедры. - Заходите. Свою машину покажу. И мало ли что понадобится. У меня, конечно, не завод, но станки есть новые в институте... И вообще... - он помедлил, вздохнув. - Вам учиться надо серьезно.
- Ну, учиться... Я в общаге живу. А там... хоть не приходи. Торчу вот в мастерской допоздна, - Яковлев махнул безнадежно рукой, и опять Игорь Владимирович заметил, что у этого парня очень взрослые, грустные глаза.
Электричка с тихим протяжным сигналом уже замедляла ход.
- Ладно, поеду на следующей, - решил Игорь Владимирович. - А это не причина, есть библиотеки. Я сам больше десяти лет жил по общежитиям разным да по ведомственным комнатам, и ничего – учился и работал. Я ж детдомовский. - Он сказал это легко, хотя не любил вспоминать свою юность. Помолчал, пережидая, пока смолкнет сигнал отходящей от платформы электрички, и добавил: - Даже фамилию свою не помнил, знал, что отца звали Владимир, вот и записали.
Яковлев смотрел ему прямо в глаза:
- Да у меня тоже так: отец – на фронте, мать в блокаду умерла. С сорок четвертого в детском доме... Потом – ремесленнное, гараж вот. - Он резко отвернулся, упрямо наклонил голову.
Шуршали листвой подстриженные тополя вдоль дороги, рокот моторов за ним стал реже. Игорь Владимирович давно не чувствовал себя таким растроганным и мягким. Почему-то хотелось положить руку на плечо этого парня. Сейчас здесь, на тихой платформе пригородной электрички, Игорь Владимирович отчетливо почувствовал свою отчужденность от жены, от пятнадцатилетнего сына, которого он не мог понять... Игорь Владимирович поспешил переменить тему разговора:
- Да, кстати, где вы эти диски-барабаны взяли? Я что-то не понял даже, от какой машины, - спросил он, пытаясь небрежно улыбнуться.
- Да это не с машины. Я их на Тентелевке подобрал. Знаете, базы там вторичного сырья. Туда все на переплавку свозят. Это колеса с какого-то немецкого самолета. Трофейные, наверно. Я там часто пасусь. Сторожа знакомые, за четвертинку там хоть целый трактор можно собрать, - Яковлев улыбнулся. - Я там и долбежный станок сообразил, правда, год его ремонтировал. А диски эти растачивал под колодки.
- Ну, а резина откуда?
- Тоже авиационная, с поперечным кордом. На аэродроме выпросил. Только она была без протектора, сам нарезал на токарном.
- Вот оно что! Рискованно.
- Да нет. Резину они по сроку списывают, а не по пробегу. Вот накладки подвели. Снял со старого “студера”, думал, американские, так хорошие. А они загорелись. - В голосе Яковлева была досада.
- Ничего, это не главное. - Владимиров все-таки не удержался и дотронулся до его плеча, обтянутого линялой ковбойкой.
Раздался протяжный сигнал приближающейся электрички.
- Нам обязательно нужно встретиться, позвоните через несколько дней. Так, на будущей неделе. - Игорь Владимирович протянул руку. Ладонь Яковлева была неожиданно мягкой и теплой.
Электричка грохотала по металлическому мосту через Обводный канал, приближаясь к Витебскому вокзалу; справа по ходу, где-то над Охтой, уже розовело серое небо, обещая ясную белую ночь. Игорь Владимирович сидел в сумраке полупустого вагона, думал с незнакомой растроганностью об этом странном парне-слесаре и в то же время с острой печалью чувствовал свое уже давнее одиночество.

© Валерий Мусаханов "Испытания".

[ПАЛЫЧ]

ни кто столько читать не будет!!
да и топ спамный!!

[Vas]

я прочитал.. забавно..

[Jk]

Эх Палыч99. Ничего ты не понимаешь. Это про то как великие люди, которых никто не знает творят великие вещи. Про то как из г---на конфетки делали у нас так, что америкосы и т.п. ахали: "Как это возможно!!!???".
Рассчитать машину, схожую с машиной Ф1, как это сделал парень в рассказе - это даже не умение. Это исскуство.

Знаешь уважаемый, на каких машинах мы бы ездили, если бы в отрасль деньги вкладывали. И сколько голов золотых и рук спивается от нечегониделания? От того что их идеи невостребованы?

Создать самому машину с чистого листа - это не нулевик к девятине прикрутить.

[ПАЛЫЧ]

[Bobbie]

[Kirill_na_PRESSO]

[ПАЛЫЧ]

это не повод отвечать за всех... и при чём тут спам?

такое впечетление что вы читаете из принципа
типа он напосал ни кто
а вот я возьму и прочитаю всем на зло

[Bobbie]

[Mizya]

офигенно, прочел с огромным удовольствием. спасибо запостившему

[Bra2ha]

Осилил легко... Прикольная тема.
Такое впечатление, что народ на форуме больше 10 строчек подряд читать не умеет...

[Mizya]

лениво народу читать просто, это же не анекдоты, а вполне серьезное чтиво

[Trolik]

прикольно... только у нас на помойках станки не валяются... Их бомжи на метал сдают...

[root]

Лучше бить на части - проще будет читать. Ибо форум не книжка.

[YanRS]

Кирилл, респект и уважуха!

Отменное чтиво! Очень похоже на ранних Стругацких.
Вот так и собирают болиды, котоые едут квотер 5 секунд

[Kirill_na_PRESSO]

Спасибо, Ян, я старался ^_^ Книгу целиком вот нигде найти не могу, только куски какие-то...

[Mizya]

полностью нет, тока три части вроде на AGK Sportdrive есть

[Kirill_na_PRESSO]

Эт я в курсе. Мне бы на полку поставить ^_^

[Гость]

Отличнейший рассказ, прочитал все. Кто не читает - много теряет. Автору спасибо большое. Пиши исчо!

[ЛешаGT]

Пираты первые, теперь вторые, будут третьи, но есть только одна фраза, характеризующая все фильмы вообще, где играл ДД: "Депп такой милый красавец!!" такая вот пошлятина
Каждому возрасту соответствует своя определенная мудрость. И вообще она выражается не только в филосовских разговорах о смысле жизни, в первую очередь это манера общения с людьми, характер, поведение